Поле боя осталось за нами. Хрипло дыша, я сел на нары и попытался вспомнить, что означает "матэ" по-японски. Хватит? Стоп?
— Масу, а что ты сейчас крикнул? — спросил я Кивами по-английски.
— Матэ — в дзюдо, карате и джиу-джицу — сигнал к остановке схватки — разгладил свою гномью бороду японец — Означает, стой, остановись.
— А откуда ты знаешь все эти термины?
— Я с трехлетнего возраста занимаюсь тотэ.
— Тотэ?
— Старое название карате.
— Ясно. А школа какая? Ну, там сётокан, кёкусинкай?
— Зачем школа, Алеша-сан? Школы — это для иностранцев придуманы. У нас в семье тотэ занимаются уже двести лет. Дед учит отца, отец сына и так далее…
— Давно хотел тебя спросить: правда, что карате изобрели окинавские крестьяне, потому что самураи запрещали им носить оружие? А они сражались с ними голыми руками?
— Сказки. После завоевания Окинавы самураями из княжества Сацума, за триста лет не было ни одного восстания или бунта. Да и с кем сражаться? Гарнизон сацумцев на Окинаве состоял, кажется, из двадцати самураев.
— Двадцати?! Откуда же тогда карате у вас появилось?
— Дедушка говорил, что переселенцы из Китая завезли.
Пока мы перекидывались словами, отходя от напряжения схватки, разбойники с трудом поднялись на ноги и стали перекладывать своего избитого вожака с пола на нары. Зрелище Килон представлял ужасное — заплывший глаз, сломанный нос, все лицо в крови. Знатно я его отделал. Надо перевязать рассечение на лбу, решил я. А то заработает еще заражение крови. Одноглазый, конечно, сволочь, но от гангрены тут, наверное, не лечат. Хотя если целители используют магию вместо антибиотиков… Что я вообще знаю об этом мире?
Встав с лежанки, я подошел к компании ватажников и, не церемонясь оторвал кусок ткани от рубахи одного из них. Разбойники опасливо посторонились, и я наложил повязку на лоб атамана. Замотав голову, я уже отворачивался, когда Килон, привстав с лежанки, со всей силы ткнул мне в бок чем-то острым. Я услышал как что-то скрежетнуло по коже и почувствовал легкую боль, как от пореза. Упругим мячиком метнулся к нам гном, сходу выбивая из руки атамана нож. Нет, не нож Я обернулся и увидел, что это была металлическая заточка, которую Одноглазый прятал в сапоге. Фактически острый штырь. Это он мне, значит, в печень целил! Я ощупал правый бок и осмотрел порез, но ничего серьезного не обнаружил. Крови нет, так, царапина. Атаман, ударив меня заточкой, растратил последние силы и откинулся обратно на лежанку. Члены его шайки поспешили рассредоточится по камере. Понятно, бояться, что им тоже перепадет на орехи.
Я посмотрел на измочаленного Килона и решил не связываться. Забрал заточку и, повертев в руках, спрятал ее в соломе. Правильно, кстати, сделал, потому что в тот момент, когда я припрятывал оружие, дверь камеры открылась, и внутрь вошли тюремщики все с тем же вечно подвыпившим пузаном во главе. Оказывается, принесли бумагу и чернила для Ютаса. Оставив приспособления для письма, и предупредив, что если Ютас без толку замарает бумагу, с него сдерут плетьми шкуру, охранники отбыли восвояси, а рыжий паренек, высунув язык, принялся строчить письмо своему хозяину-купцу.
— Ютас, а родители у тебя есть? — поинтересовался я — Напиши им, а не купцу.
— Сирота я. Отец работал капитаном на господина Ранглана. Два года назад корабль был захвачен пиратами Северного Архипелага. Вообще тирийцев они не трогают — у Тиры с ярлами договор и даже военно-морская база на одном из островов.
— Почему же тогда на судно напали?
— Господин Ранглан отказался дать мзду предыдущему префиру торговли — "я, мол, и так гильдии плачу за защиту". А префир обозлился и подговорил пиратов напасть на торговое судно купца. Ничего, конечно, доказать не смогли, хотя страховая гильдия даже военное судно послало захватить тех пиратов, что напали на отца. Хотели допросить их. Но ничего не вышло — те как сквозь землю провалились.
— Скорее сквозь воду — пошутил я — У вас тут страхование развито?
— Только в Тире. В Империи и Дориане считают все это глупой тратой денег.
— Хорошо, а мать?
— Год назад заболела стылой лихоманкой и умерла. Как отец пропал, нам пришлось переехать из хорошего дома в трущобы у каналов. Мать шитьем зарабатывала, но совсем немного. В тот месяц наводнение случилось, пришла высокая вода и первый этаж дома затопило. Сыро, холодно, вот и подхватила болезнь.
— Так ты один в семье был…
— Да. Как мать помирать стала, подозвала к себе и говорит — "Иди к господину Ранглану, он отца помнит и тебя не бросит одного". Так и вышло. Пристроил меня к делу, выучил считать, писать…
— А дедушки, бабушки, тети, дяди?
— Отец сам родом из Баронств. Бежал в Тиру, когда дед был предательски убит. Он по поручению своего сеньора поехал в замок барона Г`Адира и там…
— Стоп, Ютас, а как твоя фамилия?
— Г`Астэн.
— То есть твой дедушка тоже Г`Астэн?
— Да.
— Ну, продолжай. Дедушка, стало быть, был убит…
— А барон, чьим вассалом был дедушка, проиграл битву с Г`Адиром. Отца ранили, но ему удалось спрятаться в высокой траве. Возвращаться в замок нельзя — там уже хозяйничали враги, вот он и направился в Тиру. В Тире принимают всех, но в городе аристократов нет…
— Стоп, а твой отец, стало быть, аристократ?
— Да, рыцарь сеньора Г`Уртана.
— Которого убили в битве?
— Совершенно верно. Так вот, жить на что-то надо, и отец нанялся в Тире на военное судно. Морским пехотинцем. Оружием-то он хорошо владел. За десять лет дорос до лейтенанта, закончил военно-морскую академию, сдал экзамен на чин капитана. Но военных капитанов много, корабля ждать долго. Нанялся к торговцу Ранглану. Ну, а дальше…
— Понятно. А что же родственники по линии матери?
— Мама, она из беженцев. Сорок лет назад ее родной город Читал-Нуиз, который тогда назывался Нальт, захватила Империя. Родилась она в большой семье ремесленников. У дедушки была своя гончарная мастерская, мама стала его седьмым ребенком. Император осадил Нальт, когда ей исполнилось шестнадцать. Три месяца легионы с воды и с суши штурмовали город, но жители стойко отражали все атаки. Все ждали, что вот-вот придет помощь из Дориана или Тиры. Но так и не дождались. На четвертый месяц к Нальту прибыл сам Владыка. Он сотворил страшную волшбу и заговоренные лучшими магами стены рухнули. В город вошли легионы. Три дня горел Нальт. Дедушка смог ночью с семьей выбраться на берег Верингеи и купить место на торговой ладье, которая проплывала мимо. Вывести всех денег не хватило, и сам он остался.
— Печальная история.
Мы помолчали, каждый, вспоминая своих родителей. Как не крутись — а мы оба с Ютасом сироты. Одни на всем свете. Хотя нет, у меня есть дядя. Впрочем, он в ином мире, так далеко, что считай, и его нет.
— Стало быть, парень, твоя семья тоже пострадала от Эсуинона — я впервые услышал басовитый голос Одноглазого. Атаман с трудом приподнялся на нарах и уставился на нас.
— Жнец тебя побери, верзила — простонал сквозь зубы Килон — Был у меня один глаз, теперь и тот еле видит.
— Я не верзила, я Витас — мое спокойствие не могли поколебать никакие проклятия — Запомни это и другим передай.
— Договорились, Витас, а меня можешь звать Одноглазым.
— Вот и познакомились.
— Я слышал, что ты плел на суде этой жирной крысе — усмехнулся разбитыми губами атаман — Решил закосить под психа? Умно! А зачем гнома приплел? Ему все одно каменоломни светили.
— Встречный вопрос — решил я уклониться от объяснений — Кто такой Эсунион?
Вся камера, кроме нас с гномом грохнула от смеха. Смеялся, корчась от боли, одноглазый Килон, его подельники, уголовники. Даже Ютас, и тот улыбнулся.